В ЛЭТИ-хор пришёл на прослушивание по объявлению. Вслед за А.И.Крыловым похлопал и попел фразу "широка страна моя родная" до тех пор, пока не "дал петуха". "Первый тенор", - решил А.И. Восторг от занятий в хоре не покидал все те два года, что я в нём пробыл. С помощью ребят (прежде всего, Саши Мехлиса) в течение месяца освоил десятки теноровых партий. Особый кайф получали по вечерам в общаге на Муринском, в умывальной комнате (акустика волшебная!), где пели "на голоса" и до изнеможения, пугая пробегавших мимо китайцев с толстенными словарями под мышкой. Пели, наверное, больше, чем учились: в институтах, ДК, Филармонии, Капелле, на стадионах (хоровые фестивали), на "Ленфильме", ну и конечно - в агит- и турпоходах, на вокзалах и в электричках ("Пой, Лёвушка, пой!"). Пели часто на голодный желудок. Подрабатывали ночами на Бадаевских (фрукты-овощи) и Товарной (щебень, цемент рассыпной, горячий, - без респираторов). Из "зарубежных" запомнилась поездка в Киев летом 1961. Ездили в спортлагерь Политеха. Наши ребята (Валера Иоффе, Слава Скуратов, Володя Кирилов и др., да и девчата тоже, обштопали киевлян по всем статьям. Потом нас слушали и хвалили консерваторские профессора. Потом мы после Владимирского собора пели на Владимирской же горке, лицом к могучей Реке: "Реве та й стогне Днiпр широкий". Её же и "Щедрiка" спiвали в Каневе у могилы Тараса Шевченко...
Был в стройотряде под Ленинградом. По комс. путёвке строили ЛЭП в Мгинском р-не.
В Омске уч. в строительстве зданий ТЮЗа, Концертного зала, к-театра "Пионер".
В области тянули проводную связь, под Челябинском - радиорелейную, на линии Абакан-Тайшет - СЦБ.
Домашний телефон: (3812) 534-500 Е-mail: О себе: Не люблю лгунов, хамов и негодяев. Люблю жену, детей, внука, умных и хороших людей, трудяг. Люблю и подкармливаю всякую живность. Люблю мыть посуду, готовить нехитрую еду, глядя в ТВ, слушая его и радио. Бегаю в продуктовые и книжные магазины. Ковыряюсь по возможности в саду.. О хоре ЛЭТИ: Хор определил всю мою дальнейшую жизнь. Я любил петь, и здесь эта моя любовь укрепилась. Я был жутко застенчивым, но всеобщая доброжелательность, увлечённость, творческий задор (простите за штампы и здесь, и потом) сделали меня более уверенным и открытым. Настолько, что на новом месте, в Омском институте инженеров транспорта, где я отучился ещё четыре года, и потом ещё столько же преподавал здесь на кафедре промышл. электроники, - помимо учёбы и работы руководил хором, был редактором лучшей (в городе!) факультетской стенгазеты, играл и жюрил в первых КВНах, обошёл (в кедах, триконях, на лыжах, на плаву) почти пол-страны. Александр Иванович Крылов всегда поощрял нашу активность, но сдерживал, как умелый возничий, все наши восторги и порывы. С репетиций мы возвращались, надорвав животики ("опора на диафрагму!"). И в походах, поездках, агитках старались по возможности "петь правильно, чувствовать текст, жить в нём". И ещё научил он нас ценить прекрасное: с ЕГО подачи мы ходили в театры, в том числе и в кукольные, оперу и оперетту, на концерты Филармонии, Капеллы, подпольных джаз-фестивалей, в загородные дворцы и, наконец, - в музеи. Последние привнесли в моё житьё многолетнюю увлечённость изобр. искусством. Почти четверть века в своём НИИ в Омске я проводил (в режиме non-stop) передвижные выставки по искусству стран и народов мира. Провёл я их (на стендах-планшетах, см.задний план фото за 2004 год) более полутора тысяч; меня даже называли "человеком-музеем" и предлагали регистрироваться в Книге Рекордов. |